Молчать — так ли это трудно?

Есть Школе Йоги «Крылья Совершенства» третий, летний семестр обучения. Собираем мы рюкзаки и идем в горы. Но не просто в горы, а в определенное место Восточных Саян. В эзотерике принято места, подобные этому, называть местами силы. А мы называем его Долиной Йогов. И разбиваем мы в Долине палаточный лагерь «Надёжный Источник» и начинаем жить и работать по весьма жесткому распорядку дня, установленному для этого места.

Я, Лея, живу в этом удивительном месте от снега до снега. Поднимаюсь или раньше всех, или с первой командой и спускаюсь через некоторое время после того, как все уходят. Мои рассказы о своем опыте жизни в Долине, о том, что в ней происходит.

С практикой Молчания появился у нас и форум Долины Йогов, в котором мы помогали друг-другу, делились впечатлениями и наблюдениями.

Молчание

Все на Земле сформировано мыслью. Вероятно, это была мысль божественного существа. Теперь мы, люди, удерживаем состояние Земли на данном уровне с помощью наших собственных мыслей. Когда-то, в детстве нам сказали: «Это дерево. Оно имеет крону и корни и растет по определенным законам. А это чашка. Она создана для питья и имеет соответствующие свойства. А это наше тело, с ним надо поступать так-то и так-то». Мы это запомнили и теперь даже не задумываемся над множеством привычных для нас вещей. Только лишь в необычных ситуациях и у некоторых людей возникают другие представления о мире, который нас окружает. Ну, в фильме сталкер в раздумье перемещает стакан или Нео лихо летает над крышами и останавливает пули. А в жизни, например, есть волны, которые доносят до нас телепередачи. Они есть и в этом уже никто не сомневается. И в силу материальности мысли мы можем их видеть, если захотим. Есть наше тело, которое мы привыкли перемещать в пространстве с помощью самолетов, поездов, машин и всего того, что мы для этого специально создали и приспособили. Но в силу опять же материальности мысли, вполне возможна телепортация тела — стоит нам только захотеть очутиться на выходные у моря, и мы это сможем. Но что-то мешает. А мешают все те же мысли, отложившиеся у нас в сознании как привычная схема поведения. Заработать денег, купить билет, сесть в самолет… и блок мыслей, что тело устроено так, что перемещаться само не может. Получается, что научившись своей мыслью управлять, мы приобретем новые способности и знания, и это замечательно. Но для этого надо ненужные мысли и мысли-схемы из головы убрать. А как? И какие? Может, есть мысли, которые убирать вовсе не стоит, а есть те, которые нам очень-очень мешают. Мешают не только использовать возможности тела, но и просто жить счастливо.

У йогов существует практики освобождения от мыслей, медитации и созерцание. А еще есть практика молчания. Когда не только перестаешь произносить слова вслух, но и убираешь из своего сознания ненужные диалоги и мысли, которые роятся в голове как пчелы в сотах. А когда успокаиваются все мысли в голове, то начинаешь слышать то, что существует на самом деле.

В нашем йоговском лагере «Надежный источник» мы сделали первые шаги в исследовании этого вопроса. То, что в Долине Йогов надо молчать, предусмотрено нашим распорядком дня с самого первого дня существования лагеря. Вскоре выяснилось, что это наиболее трудное для выполнения условие. Не говоря уже о постоянном нахождении в состоянии созерцания, т.е. без мыслей, просто молчать и не говорить оказалось очень сложно. Но мы упорные и настойчиво идем вперед.

Первый опыт

Раньше всех в первый год существования лагеря поднялась в Долину 70-летняя Майтрейя. Вот уж кто в жизни говорит без умолку! Я её даже не увидела сначала, а услышала. После недели моего одиночества в Долине, вдруг с западной стороны послышались какие-то голоса. Потом очень громко и отчетливо, даже истошно: «Игорь!». И тишина. Ну, если Игорь, то не глюк, подумала я. И стала ждать прихода гостей. А может и глюк, подумала я через полчаса. Тихо. Прошло еще минут 10, за которые я ждать уже перестала. И только тут показались Игорь и Майтрейя. После бурного приветствия, говорю, что в Долине режим молчания. «Знаю, знаю», — отвечает Майтрейя. И замолкает. Уж не знаю, насколько ей это далось внутренне тяжело, но установку, что говорим только по делу и только по существу, она соблюдала четко. Один только раз, перед самым спуском, молчание было нарушено, когда я попросила её рассказать о том, что было с ней в блокаду Ленинграда. Все, кто знает ее по обычной жизни, с сомнением качали головой, когда я говорила, что лучше всех за два последующих года существования лагеря соблюдала режим молчания эта неугомонная энергичная женщина.

Какие изменения произошли в её сознании, я не спрашивала, но открывать пространство Долины вместе нам было сказочно интересно. Вот мы тихонько идем рядом и молчим. Перед нами с каждым шагом, за каждым поворотом открываются изумительные виды природы, нас приветствуют волшебные цветы и камни. Экибана Японии, выделенная и бросающаяся в глаза и в то же время уплотненная во много раз, сочная и яркая, усиленная общим солнечным состоянием. Мы молчим, и это помогает каждой из нас по-своему ощущать и слышать то, что окружает нас, и обостренно воспринимать собственные ощущения. Мы расслаблены и спокойны, мы погружены в созерцание происходящего и себя, а потому не мешаем тому, что происходит вокруг. Бурундуки занимаются своими делами, птицы говорят о своем, о птичьем. Мы свои в этом сказочном мире чистейшей энергии!

Молчать все время пребывания в лагере в первые два года так никто и не решился. Однако молчание предусмотрено условиями жизни в лагере, и, удивительно, в нем действительно чувствовалась необходимость. И мы стали проводить общие дни молчания. Эти дни выбирались не просто так. После первых впечатлений от пребывания в горах, полной адаптации к условиям жизни в Долине еще нет. Её живое пространство чутко реагирует на все наши мысли и, конечно, действия. Эта ответная реакция — помощь нам в решении вопросов, с которыми мы пришли. Выстраивается своеобразный диалог — общение, который будет длиться долго, так долго, как этого хочется. И здесь молчание — в помощь. Оно помогает выстроить свое пребывание в лагере так, как нужно именно тебе, не вникая в сложности другого человека. И тому, кто рядом, важно сделать то же и самостоятельно, без ориентации на твои сетования и причитания.

День для общего молчания мы выбирали обычно не очень суровый по погодным условиям, так как поняли, что молчать в хорошую погоду легче. Быть наедине с собой, доверять себе, своим ощущениям, так непривычно и потому сложно! И доносилось из палаток нескончаемое «шу-шу-шу».

Два сезона подходили мы к осознанию необходимости этой суровой в первом приближении практики.

Мы начинаем молчать

В этом году решили — будем молчать. Ну, говорить уж точно не будем. Запаслись тетрадями, ручками, написали большими буквами объявление в базовом лагере, откуда начинается и где заканчивается подъем в Долину Йогов.

Мне было проще. Ну не говорю и не говорю. Только ритуал приветствия и прощания. А вот инструкторам Аиде и Мирте было тяжелее. Им же надо было вести занятия, отвечать на вопросы. В какое-то время говорить, а в какое-то молчать. Надо было учиться переключаться.

Убрать словесную форму общения — разговор мы решились. Но сознание наше протестовало без диалога и мы перешли к тоже привычной его форме — письменной. Сначала это были просто записочки по текущим вопросам жизни. А чтобы было меньше объяснений тем, кто приходит в лагерь, об особенностях нашей жизни, мы завели красную тетрадь, в которую стали писать необходимые объяснения. Так оформились на бумаге наши традиции и обычаи. Эту тетрадь я заполняла до конца сезона, по мере возникновения ситуаций, требовавших упорядочения и объяснений.

А потом почувствовалась необходимость в обмене впечатлениями и обсуждении внутренних состояний. И появилась еще одна красная тетрадь с жизнеутверждающей красной бархатной надписью «Yes — наш форум». Для нас, привыкших к Интернету, подобный способ общения привычный и, как показалось, для Долины на сегодняшний день нужный.

Почему появляются записочки

Самый первый вариант их появления — это хозяйственные вопросы. Где что взять, что делать и прочее. Часть этих вопросов снимается организационно-информативными мероприятиями. Другая часть возникает между дежурными. Например, «что будем готовить?» И, если обязанности четко распределены, писать уже не о чем. Первый месяц я дежурила у очага с Аидой. По прошествии некоторого времени мы уже настолько привыкли друг к другу, что знали, кто что делает. Мы знали, кто из нас разводит очаг, кто приносит воду, кто моет канны, а кто отвечает за то, что в них бурлит. Нам уже не надо было письменно обсуждать, что готовить. Мы подходили к крупам и почти в полном согласии показывали друг другу свой выбор. Объяснить, что подать и как порезать, можно и жестами.

В молчании легче принимаются действия партнера. Скажем, мне хочется, что бы ревень для каши был порезан мелко, а Аида режет его крупно. После первой мысленной реакции протеста приходит мысль: «А почему бы и нет?» Мысль неприятия словесной формой не усилена и тем более не завязался диалог, где каждый бы отстаивал свою точку зрения. Жестом показываю: ок! Открываю крышку канна и предлагаю Аиде положить в него ревень. Все замечательно! Каша получается вкусной! Чувствуя друг друга, мы знали, что нужно каждому из нас для следующего шага в действе приготовления еды. И часто бывало так, что только озадачишься поиском чего-либо, а Аида уже подает то, что нужно. В нашей паре обязанности по дежурству молчаливо распределились таким образом, что каждый выбрал ту часть, которая у него получалась и которой он занимался с удовольствием. Мы, конечно, подстраховывали друг друга, но, если принимаешь на себя определенные обязательства, то делать то, за что отвечаешь, оказывается лучше, ориентируясь по обстоятельствам. Например, собирать травы для еды. Мы молчим, а следовательно свои действия не обсуждаем. За внешним молчанием следует молчание мыслей: не стоит включаться в анализ погоды, или предсказание ожидаемых событий, — и тогда возникает ощущение, что это надо сделать в определенный момент времени. Следование этому желанию всегда оказывалось оптимальным и по погоде и по происходившим в лагере событиям.

В конце своего пребывания Аида сказала, что так и не научилась меня понимать. В других вопросах — может быть, а что касается дежурства, тут у нас, по-моему, было полное согласие.

Записочки мы писали друг другу и тогда, когда в результате внутренних размышлений становилось необходимым выяснить мнение человека. Есть темы, которые на форум не вынесешь, собственным ощущениям довериться трудно, вот и беспокоим по привычке человека своими вопросами. Так и не стало мне до конца понятным, почему? Что это? Причина кроется в тотальном недоверии себе и окружающему пространству? Ведь собственное мнение у каждого есть, и при желании слушать в Долине легко получить ответ на свой вопрос. Почему так важно знать еще чье-то мнение? Зачем подстраиваться под кого-либо в выводах, значимых для меня самой? Где грань между свободой личности и необходимостью жить во взаимодействии с другими людьми? Ведь были же ситуации, когда, боясь взять ответственность на себя, не доверяя собственным ощущениям, настойчиво пытался человек получить ответ у другого. Были ситуации, когда человеку была необходима эмоциональная поддержка (поток энергии) для получения ответа на свой вопрос, а были и такие, что вопрос задавался из-за желания переключения общего внимания на себя и при этом человек получал энергию, выраженную в наших мыслях. А были и элементы просто «тусовки», привычного процесса общения: «Ну не говорим, так мы это напишем!»

Все это привычные формы общения, уводящие нас от самих себя, от слушания мира, от общения с ним. Но как же оказалось не просто от них уйти.

Общий сбор всех, кто живет в лагере, только во время еды. И передаются записочки из рук в руки, сопровождаясь при этом яркими выразительными жестами. А те, кто в переписке не участвует, выражают свои любопытство, досаду или протест весьма выразительной мимикой или словами.

Так о чем же мы говорим?

Молчали в Долине Йогов не все. У кого-то не получалось, кто-то не смог настроиться на эту работу изначально. Вот двое. Им, наверняка, хорошо вместе. Они не могут наговориться, и немного отгородившись от других людей, от окружающего мира, от собственных восприятий, они создали свой шарик пространства. На фоне общего молчания шарик-разговор бродит по Долине. «Шу-шу-шу» в палатке. «Курлы–курлы–курлы» - и разговор течет по руслу реки к купальне. «Дыр-дыр-дыр» — сегодня пара дежурит у очага. Так ли важен и нужен этот мир, созданный привычным разговором? Он же отгораживает их от других людей, от окружающего мира. Помогает или мешает разговор глубже понять и почувствовать другого человека? А каждый из них в отдельности может в данный конкретный момент идти за собственными ощущениями, эмоциями и мыслями. Тонкая грань полноты и свободы собственных ощущений и радости общения с другим человеком.

Общие разговоры происходили во время занятий с инструктором. Они важны и необходимы. Но занималась я самостоятельно и на них не была. А вот на общих разговорах у очага во время еды, конечно, присутствовала. Оказывается, мы так предсказуемы в выборе тем разговоров! За все три года общая схема тем осталась неизменной. После прихода в лагерь все говорят о том, как они поднимались, как им было круто. Пренепременно круче, чем остальным. Потом, оказывается, что и в лагере не просто. И, хотя все предупреждены о нашем распорядке дня и наших традициях и обычаях, но по привычке надо обязательно вынести на общее обсуждение свои сложности.

По наблюдениям в Долине у меня сложилось впечатление, что говорим мы, оказывается, все больше о себе. И ладно бы о себе любимых, а то о себе, нелюбимых. Как специально, не лучшую сторону в себе показываем, а наоборот, самую худшую напоказ выставляем. И в большинстве случаев это так. Получается, что мы настолько неуверенны в себе, что нам необходимо специально преподносить себя для самоутверждения. Не внутренним своим состоянием, а словесной маскировочной формой. Игра? Для чего?

Мне разрешено было разговаривать в Долине в экстренных случаях. Но, как ни странно, заговорив, я выходила из состояния, приближенного к состоянию «здесь и сейчас». Выходила в иной слой общения, общей ситуацией в котором управляют состояния и действуют мыслеформы необоснованных страхов и амбиций. У меня не получается определить их точнее. Это поверхностный слой социальных норм, связанный со страхом потери тела и самоутверждения преувеличенного Эго. Самый поверхностный слой, который мешает нам жить в соответствии с моральными нормами.

Очень много разговоров посвящено еде. Сначала обсуждение, почему такая строгая диета. Потом, а как можно разнообразить вкусовые ощущения тем, что растет в долине. А перед уходом из лагеря, разговоры о том, кто что будет есть после спуска. Тема еды в Долине — большая тема и ей будет посвящена отдельная статья.

Следующий большой блок разговоров о том, кто что испытывает, живя здесь. Обычно это начало разговора, с продолжением, кто где был, что делал и как это воспринял. Мало кто говорит об этом, как о факте и беспристрастно. Обычно это яркий рассказ, призванный вызывать у других ответную реакцию. Кто рассчитывает на задорный смех, кто на явную зависть. И еще один не ясный мне полностью блок вопросов. Зачем так важен этот выброс эмоций и получение ответной реакции на нее? Ну, да: это обмен энергией со слушателями; это определение свого желаемого статуса в группе. А вот почему человек снова и снова в разных ситуациях возвращается к рассказу об эпизоде своей жизни? От некоторых эти истории я слышала много раз. От других, кого не знаю, конечно, в первый, но чувствуется, что рассказывают они их не впервые. Почему так важно снова и снова окунаться в состояние пережитой ситуации, унося мысли слушателей в сопереживание вашему состоянию? Что это, еще одно подтверждение нелинейности времени, важности понимания через данную ситуацию чего-то очень нужного и важного, получения энергии, или же уход от разрешения проблемы и перевод её в некую другую составляющую? Этот вопрос для меня окончательно не закрыт.

В Долине Йогов я молчу. И поэтому путешествовать во времени могу только одна или по предлагаемому мне маршруту. Представим ситуацию. Молчат все. Без записочек. Каждый погружается в следование своим состояниям и желаниям. Появляется шанс близко подойти к состоянию жизни «здесь и сейчас». И вот в этой ситуации, когда мы друг друга разговорами не отвлекаем, остаются собственные мысли, которые могут унести меня из состояния «здесь и сейчас», если вызовут образ или эмоцию, основанную на наблюдении за происходящим. Это тот пласт сознания, за которым хочется наблюдать, который интересно анализировать и изучать. А потом осознано менять в нужном мне направлении.

Общение Я и Долина ярче всего происходит в то время, в которое я живу в ней одна. А сейчас в Долине люди, которые воспринимают молчащую меня и молчат, или не молчат, сами. И актуальным становиться общение жестами и состояниями.

Продолжение можно прочитать здесь

* * *

Впервые материал был опубликован в №5 (12) за 2007 год