Сказка про Зиму

Зима в этом году выдалась на славу. Такой, какой она и должна быть в средних широтах.

Зима вошла походкой царской,
Всех одарила снежной лаской.
Оделись белым покрывалом
Слегка озябшие кварталы.
Пронеслись, шутя, метели,
Укрывая шубой ели.
Намело сугробов горы…

Величественная и щедрая, Зима сама себе нравилась. Столько снежного добра раздала, а сил не убавлялось. И продолжала кружиться над городами и селами, над полями и лесами. Так разгулялась, - не остановить плясунью. А чуть устанет, как тут братец Мороз подоспеет, прибавит еще силушки. Танцуй, Зима! Звени бубенцами!

До того разошлась, что и не заметила, как проводы ее, Зимы, подоспели. Ничего не поделаешь, всему приходит конец, даже такой снежной красавице. Закон вращения неумолим.

— Нет, еще рано мне уходить! — закричала Зима, — сил-то у меня о-го-го, сколько! Я танцевать еще хочу!

Прочно в этот раз обосновалась Зима на троне, попробуй, сгони!  А догадаться самой уйти — гордыня мешает. Как, мол, я такая, красивая, уступлю кому-то место.

Помочь бы Зиме в благодарность за все снежные подарки, что дарила людям, за то, что просто была.

Вот и взялись за дело жрицы и решили они провести обряд прощания с Зимой, приглашая всех желающих на звуковую медитацию.

В числе медитирующих оказалась и Василиса. Устроилась удобно на коврике, укрылась теплым пледом, который заботливо предложили жрицы. Раздался звук гонга. Звук наполнил комнату, отразился от стен, усиливаясь и затухая, смешался с новыми звуками, прошел сквозь тела лежащих на полу людей, вбирая в себя их состояния.

Тело Василисы вскоре окаменело.

— Умерла что-ли? — подумалось ей.

Но ни грусти, ни жалости не испытывала. Ум отошел от тела и стал просто наблюдателем. А с телом стали происходить чудеса. Рукам вдруг захотелось подняться от пола и помахать словно крыльями.

— Эй, что вы себе позволяете, вы же мертвые!, — всполошился ум.

В новых условиях, он по-прежнему пытался главенствовать. Новая волна звука окатила Василису, и ум успокоился.

А тут живот пришел в движение, словно пупок очнулся и стал жить сам по себе, — дыхание пошло через пупок. Потом звук открыл рот Василисы. Она силилась петь, но ничего не получалось. И все же ей казалось, что звук входил через живот, а выходил через рот. Новое состояние затягивало и все больше ей нравилось. Несмотря на окаменелость, было чувство легкости, словно она, Василиса, отделяется от завернутого в плед тела.

Потом звуки превратились в уходящий вдаль скоростной поезд. А Василиса оказалась под этим поездом, лежащей на шпалах. Ничему уже не удивляясь, ничего не боясь, ей она захотелаось проникнуть в сам поезд и помчаться далеко – далеко. И тут же Василиса оказалась внутри звуковой волны, и ее уже было понесло дальше.…

Но тут гонг затих – медитация подошла к концу. Надо было приходить в себя, приводить тело в порядок, что удалось не сразу — так хотелось продолжить путешествие.

Но причем здесь Зима? А все очень просто. В комнате рождалась магия. В давние времена люди часто прибегали к магическим ритуалам, к такому своеобразному языку для разговора с Природой. Вот и в это раз усиленная медитацией музыка через стены комнаты выбралась наружу. Звуковая волна устремилась в пространство. А рядом с комнатой, где и совершался обряд очищения, высилась башня с острым шпилем – антенной, прекрасное устройство для распространения звуковых волн.

И услышала Зима музыку прощания и почувствовала: дни ее сочтены. Значит все? Конец? Но как завершить свое пребывание на Земле? Долго думать не пришлось. Собрала Зима все силы, накинула белоснежную шаль и закружилась в танце. Что-что, а танцевать она любила больше всего на свете. Весь вечер длился прощальный танец Зимы, ее последний выдох.

То не ветер гудел в снежной вьюге, то слышалось Василисе: «Бла-го-да-рю!»

А на утро Зимы не стало. Температура воздуха резко поднялась, весь снег растаял, и потекли по земле вешние воды. То были не слезы ушедшей Зимы. Это в очищенное пространство вносило новую жизнь.

***

Вот такую историю поведала мне Василиса. Про зиму она, конечно, выдумала, хотя уверяла, что так все и было. А вот на звуковой медитации она действительно была. И рассказала о состояниях, которые удалось пережить. А такое не выдумаешь. И рассказала гораздо больше того, что вошло в рассказ. О том, как тело сначала сжималось, что ей совершенно не понравилось, потом начало расширяться. О том, как отчаянно пыталась петь, как из открытого рта вдруг исчезли все зубы. А потом плоским телом лежала под летящей над ней звуковой волной, с которой удалось соединиться только со второй попытки.

И все же не это удивило Василису. Удивил ее ум, его поведение, если можно так сказать. Почему в самом начале медитации, когда менялось тело, ум не возмущался, не возражал.

Почему он не крикнул: — Не умирай, не надо! Ты еще пожить должна! Почему он согласился, спокойно принял изменение и начал командовать уже в новых условиях, сохраняя за собой старые знания?

На это я ничего не смогла ответить Василисе.