Семья на рубеже тысячелетий. Новые тенденции

Успела, промелькнуло у Евы в голове. Она вскочила на подножку вагона, бросила сумку. Доставая билет, подумала: ну что ж, теперь все будет хорошо! Неспешно ползя по вагону и волоча за собой сумку, она предвкушала мысль о том, что можно будет сесть, немного расслабиться, даже поспать. Потом — надо закончить статью. Она обещала этому дотошному редактору, что подготовит обзор к следующему выпуску. А надо еще много всего посмотреть. «Семья на рубеже тысячелетий. Новые тенденции». Звучит довольно помпезно. С тех пор как Ева начала работать над темой, ее не покидало ощущение, что она снова на четвертом курсе университета и профессор Голосенко дал курсовую по социологии. Осталось только придумать вступление о ведущей роли партии, вспомнить разницу между трансцендентным и трансцендентальным и — вперед.

— Здрасте, барышня. Заходите.

Кто это? Поток мыслей и воспоминаний прервался. В купе сидел мужчина, подтянутый, худощавый, с серо-голубыми глазами. Взгляд умный, оценивающий, точнее, заглядывающий глубоко. Ева растерянно оглянулась.

— А мы что, одни?

— Соседи ушли в вагон ресторан, — ответил он. — Так что пока одни. Хотите сумку наверх положить? Давайте помогу.

Он легко пружинисто поднялся, оказавшись довольно высоким, и так же непринужденно закинул Евин саквояж наверх.

— Sorry, — спохватилась Ева, — у меня ноутбук там.

Мужчина подал Еве сумку, она покопалась, пошуршала пакетами. Их звук даже ее раздражал, но эта привычка все держать в отдельных пакетиках, чтобы не промокало, осталась еще со времен походов. Она достала компьютер, пару книжек и выложила их на стол.

Ну вот, суета позади, можно сесть и немного расслабиться. Про звонок Андрея думать сейчас не хотелось, и Ева пообещала себе не думать про него хотя бы до прибытия на место. Пусть голова хоть немного отдохнет. Тук-тук, тук-тук, колеса гулко постукивали о рельсы. Этот звук всегда Еву успокаивал.

— О чем пишете? — Вопрос вывел Еву из полудремы.

— Семья — ячейка общества? Ну-у, судя по книгам на вашем столе.

— Почему обязательно так? — Улыбнулась Ева. — Пишу очерк о семье в современном мире. Куда все это движется. По-моему, в мире многое стремительно меняется, и семья, отношение полов — не исключение. Кроме того, есть еще один вопрос — это наши дети. Это совершенно другие люди, у них головы скроены по-другому, они честнее нас во много раз. Об этом стоит задуматься и порассуждать на досуге.

— Да, дети-индиго — это явление, я где-то читал.

— А вы, если не секрет, что в семье ищете?

— А почему вы решили, что я в семье что-то ищу? Хотя, конечно, вы правы — ищу.

Мужчина затих, а потом, вдруг как-то смущенно произнес в ответ самому себе:

— Понимания. Да, хоть и звучит банально. Живем давно вместе, а все равно как чужие. Молчим, не разговариваем. Почему-то человек не может, когда это необходимо, понять другого, разобраться? Люди к этому не готовы, в них — программы, схемы. Я говорю своей жене: на то и есть слова, чтобы партнеры могли объясниться и выразить, чего именно они хотят друг от друга. А то через двадцать лет выясняется, что «я ждала не этого» и «я ждал не того», и чего тогда маялись все эти годы? Нужно говорить. А говорить почему-то страшно, начинаешь говорить — и сразу человек замыкается, уходит в сторону. Один мой приятель так говорит: близкие — на то и близкие, до них мы должны обязательно достучаться.

— Тогда зачем вам вообще такая семья?

— Чтобы помочь реализовать какие-то отношения с людьми. Можно с кем угодно наладить отношения, но если люди долго остаются вместе, они могут узнать что-то более глубокое. А главная проблема в том, что мы все друг друга используем, а не пытаемся открыть или открыться, или чему-то научиться. В семьях сегодня — непонимание абсолютное. Я смотрю на своих приятелей, которые живут по привычке. Они все вроде бы добрые, но на самом деле им не интересно.

— Ну а если быть совсем откровенным, — продолжал мужчина, – то, по большому счету, часто все дело просто в сексе. На самом деле так многие поступают, вступают ради этого в брак.

Ева почувствовала, как екнуло сердце, ведь в ее семье, из которой она давно ушла, тоже было абсолютное непонимание. Сколько она пыталась говорить, муж все время молчал, просто тупо смотря в стену и не отвечая на ее вопросы. А ее ведь учили выходить замуж один раз, да еще ребенок. Сколько она проплакала по ночам, жалея себя и не понимая, как ей жить дальше. И если бы не коллапс, она бы еще терпела, прежде чем схватила ребенка, собаку и ушла ночью, практически вникуда.

— Ну, как ты тут? — Спросила, открыв дверь купе, молодая женщина. — Не скучаешь?

Вместе с нею вошли еще женщина и мужчина. Еве бросилось в глаза то, что они были подтянутые, со светлыми и открытыми лицами. Интересно было бы их послушать. Людей с живыми глазами не часто встретишь на улице.

— Да нет, Маргарита, мы тут с нашей попутчицей серьезные темы обсуждаем. Вас, кстати, как зовут? — Обратился он к Еве.

— Ева.

— Я – Петр, а это — Маргарита, Евгения и Максим. — Они неспешно вошли в купе и удобно расположились на своих местах.

— Ну, и что же вы такое обсуждаете? — Подмигнув, спросила Маргарита.

— Я очерк пишу про семью в современном мире, вот и разговорились. А вы что про это думаете?

— Да что тут думать: мало, кто счастлив в своей семье. Редко встретишь в семье партнерство, понимание. Все строится на манипуляциях, ты — мне, я — тебе, но в обмен на что-то.

— Семья на сегодняшний день — это институт общества, — обстоятельно заметил Максим. — И связана она исключительно с существованием людей в обществе. Поэтому, для того, чтобы семья изменилась, у нас должно измениться общество. Прежде всего, должен возникнуть новый уровень жизни. Чтобы семья действительно стала воплощением партнерства, нужно, чтобы она не была способом материальной защиты человека. Не верится, что это произойдет быстро. Кажется даже, что сто лет — малый срок для этого. Семья начнет меняться только тогда, когда люди в массе своей будут становиться более или менее осознанными к моменту, когда общество предписывает выходить замуж или жениться. Потому что семья, в том виде, какого требует общество, получается, когда люди, не размышляя, неосознанно идут по схеме и стереотипам общества. А новая семья возникнет, когда люди сначала все-таки задумаются о том, а чего они ищут в браке, какая именно у них должна быть семья. И тогда у них есть шанс создать что-то новое.

— И много ты таких видел, задумавшихся? — Спросила вторая женщина, Евгения. — Сколько ко мне народу на прием приходит, замученные, истощенные, уставшие люди, которые не понимают, что происходит в их семейной жизни, да и вообще в жизни.

— Женя у нас психолог с двадцатилетним стажем, она знает, что говорит.

Ева оживилась, ей всегда было интересно говорить с психологами, эти люди, если они, конечно, профессионалы, всегда могут посмотреть на проблему со стороны.

— Евгения, а вы что про это думаете, в какой семье вы хотели бы расти?

— Из опыта моей детской семьи, – неспешно отвечала Евгения, — то есть, моей жизни с родителями, я понимаю, что замыкание ребенка в очень узкой среде, когда есть папа и мама как идеалы и ты не видишь долгое время больше никого другого, очень ограничивает ребенка. Ребенок должен видеть очень разные семьи и разные отношения. И может быть, должно быть сообщество, которое живет вместе и где дети воспитываются всеми семьями. Это даст ребенку опыт, что можно так поступать, а можно и по-другому. Ведь когда мы вырастаем в рамках одной семьи, сколько времени мы тащим за собой ее стереотипы! Уже успеваем воспитать своих детей именно в этих рамках, и только потом оказывается, что можно и по-другому, оказывается не все, что было в нашем детстве — правильно! А вариантов нет, ты понимаешь, что это неправильно, но иначе не можешь, потому что сам являешься продолжением своих родителей. И это ограничение очень сдерживает.

А если люди в сообществе объединены какой-то деятельностью и тут же находятся дети, то они видят различные варианты. Пример — походы или путешествия вместе с детьми. В них дети могут увидеть очень много.

— Да, получается, что в семье есть как минимум два психологических аспекта: это взаимоотношения двоих и ощущения детей, которые, вырастая внутри взаимоотношений родителей, сами начинают формировать свои семьи, — прокомментировала Ева.

— Вообще, у меня такое ощущение, что семья должна быть прежде всего таинством. Не будем брать религиозный, человеческий, духовный аспект, семья — это особый вид энергии, который должен объединять людей. Пока мы даже не понимаем, что это такое. У меня нет решения – должна ли семья быть однополой или разнополой. Может быть, это должна быть группа из нескольких людей, мужчин и женщин. Мне кажется, этот вопрос должен остаться свободным. К семье может примкнуть любое количество людей, которые объединены этой общей энергией.

— Что касается воспитания детей, я не согласна, что это должно быть социальным явлением, — здесь нужна семья. Потому что детям нужна любовь, а ни в какой социальной структуре ты ее не возьмешь. Семья – она и создана на основе этой самой любви. И если любовь есть, то когда в семье рождаются дети, совершенно не встает вопрос, как и каким образом должно идти воспитание.

— Для изменения семьи должен внутренне измениться сам человек. Мы должны понять, где и как мы друг другом манипулируем. Потребуется осознанный отказ от собственных манипуляций, признание права другого человека быть свободным и независимым.

Ты просто делаешь это и не ждешь, что тебе кто-то обязан делать то же самое. Как-то же должна любовь появиться на нашей планете! Должны же появиться человеческие отношения, основанные на ней. Они уже есть, они появляются. Точнее, энергия любви есть, но кто-то может притянуть ее, а кто-то нет.

— Как дети могут быть счастливыми, если взрослых что-то мучает? Ведь в любом случае дети воспитываются на основе моделей поведения родителей. Пример взаимодействия между родителями дает ребенку модель поведения в будущей жизни. Дальше он может как-то осознанно или неосознанно к этому относиться и менять что-то в себе, но изначально он отталкивается от этой модели. Если взрослые будут счастливыми, вопрос воспитания вообще не будет стоять. Детям лишь нужно будет давать навыки и знания. Когда мы сможем раскрыть свое сердце, тогда у нас будет строиться семья будущего.

— Вообще есть идея о том, что человеку никто не нужен, что в нем все есть: и мужское, и женское, – обстоятельно заметил Петр. – Но где и когда это будет, в каком фантастическом будущем? Пока каждый лишь открыл какую-то свою часть и ему не хватает массы дополнений. Поэтому и ищут, поэтому и есть желание, не то чтобы владеть, но чтобы недостающая часть, другой человек находился в тебе. А он в тебе ничего рассматривать не хочет, а ищет где-то там и не хочет докапываться до твоих глубин. Ну и зачем такая семья нужна?

Евгения, выйдя из задумчивости, добавила:

— Наверное, нужно перейти на новый уровень открытости. Открытости семьи для новых отношений. Та семья, о которой мы уже говорили — она открыта. Из нее каждый может уйти, если захочет.

— Но вот если ты знаешь, что у твоего мужчины есть еще одна женщина, ну или больше. Ты можешь открыться этому человеку? — со свойственной ей прямотой спросила Маргарита.

— Риточка, мы говорим опять же о том, что если я внутри себя самодостаточна, открыта этому миру, то мне все равно, сколько у него там женщин.

Ева отключилась от разговора, который продолжали вести ее собеседники, и погрузилась в свои мысли и воспоминания. Она чаще всего сталкивалась с отношениями мужчин и женщин, построенных не на любви, а на чувстве собственности. В ее опыте, семья

— это не два человека и их дети, надо это признать. Семья — это большее объединение, это и родители с обеих сторон, каждый из которых гнет упрямо свою линию, и шлейф каких-то мимолетных и не очень привязанностей каждого из партнеров. Какое-то время два человека остаются более или менее близки друг другу, пока они не исчерпают резерв взаимопонимания и не потеряют интерес друг к другу, пока не перестают трудиться над этим. И тут начинается броуновское движение. А зачастую, бросаются на сторону в поисках ответов, которые должны найти в себе. Не партнер виноват в чем-то, а ты сам! А еще есть одна страшная вещь, с которой сталкивается семья — это обыденность. Когда ничего не происходит, ничего не меняется, жизнь как будто бы уходит. Люди приходят с работы, садятся, ложатся, нехотя исполняют свои обязанности, гуляют с детьми – всё, это катастрофа! Ева вспомнила свои двенадцать лет такого опыта, это было ужасно. Им хотелось разных вещей, вместе мало что получалось. Трудно было поначалу допустить мысль о том, что она не должна быть прикована к этому человеку, если перестала чувствовать тепло к нему… Идея такой коммуны, про которую сказала Евгения …есть ощущение, подумала Ева, что люди будут себя чувствовать в ней более комфортно. Ведь есть же в Европе поветрие, когда несколько знакомых семей собираются вместе, чтобы заниматься сексом, — возможно, что и на более тонких уровнях партнерам нужно разнообразие.

Детское восприятие семьи…

Евина семья в ее детском понимании была идеальной: папа, мама, старший брат, которого она боготворила. Папа с мамой в сознании детей друг друга очень любили, потом, по мере того, как Ева взрослела, она стала понимать, что любила, прежде всего, мама, что она отдала свою жизнь на поддержание, как потом выяснилось, внешнего благополучия, очень много делая за членов своей семьи, особенно за мужчин. Таскала сумки из магазина, стирала и прочее... Когда мама умирала, она сказала мне, что у нее есть дневники и попросила их спрятать, чтобы пока жив отец, они не попали в руки к брату Евы Леониду. Когда Ева прочитала дневники, она с ужасом узнала о том, что ее идеальная семья прошла через развод, что отец гулял, что у него были женщины на стороне, даже постоянные связи. Стало страшно, мир рухнул. Особенно страшно потому, что отец не допустил брака Евы с человеком, к которому она была в юности сильно привязана. Не позволил он и брату жениться на любимой девушке, которая была его на два года старше и, по мнению отца, несколько развратна. В доме разразился страшный скандал! Брат разгромил всю свою комнату, потом пришлось чинить даже перегородку. Он потом так и не оправился от этого. Не отстоял своего мнения, женился дважды, во втором браке застрял и затух.

В Евиной семье всегда говорили, что надо делать, что хорошо, а что – нет, и, конечно, с кем общаться. То же самое говорили брату. Всем детям вокруг тоже говорили, что надо делать. Каждый ребенок получал свой рейтинг — хороший или плохой, — в зависимости от того, насколько успешно он реализовывал то, что ему нужно было делать. Если ребенок делал что-то иное, это воспринималось с ужасом. Если он уходил с четвертого курса престижного университета и шел на улицу играть на гитаре, это был просто караул, это был вообще не ребенок, его готовы были отлучить от семьи, лишить наследства. Кстати, этот друг Евы стал известным гитаристом, он сейчас живет в Англии со своей семьей, играет со всеми великими музыкантами мира и счастлив! Свободы выбора друзей, выбора того, что тебе нравится — не было. Ева понимала, что как робот воспроизводила жизненную позицию обоих родителей. Каждый из них — силен, каждый по-своему доминировал. Ева вспомнила печальную историю, как она сидела и плакала перед папой и мамой на третьем году аспирантуры с пузом, беременная окончательно и бесповоротно. Плакала от растерянности, понимая, что не может реализовать мечту каждого из родителей одновременно. Папа настаивал, что нужно защищаться, мама — что нужно рожать, но сделать это одновременно Ева не могла! Вот она данность — диссертация до конца не дописана, ребенок родится через четыре месяца, оставьте меня, я большая девочка! — рыдала Ева.

После этого она твердо решила, что никогда не будет давить на своего ребенка, ему хватит своих трудностей! Ребенку нужно дать возможность понять, чего он хочет, жить его собственной жизнью. Нынешняя среднестатистическая семья этого не дает, даже если она «хорошая» в социумном смысле, потому что она моделирует, искажает поведение ребенка и его ценности. Ева часто сталкивалась с тем, что среди ее знакомых банкиров, финансистов и прочих социумно успешных людей дети, как правило, демотивированы. Им долго говорят чего надо, воспитывают по своему образу и подобию, не пытаясь понять: а ребенку-то самому, что ему надо? Такие семьи не дают ребенку жить своей жизнью. Они либо диктуют ему, что делать, либо абсолютно индифферентны к его интересам, и он — уж как сам выживет. То есть ребенок остается брошенным. И это при том, что семьи сейчас между собой все меньше и меньше общаются. Это как-то становится не принято. А вот общее дело, когда размыты жесткие собственнические границы общения людей, дело, касающееся духовного или сексуального общения — это тот взрыв, которого большинству из нас сейчас хотелось бы, и его не хватает. Нашим детям от этого будет только лучше. Потому что они все равно остаются в позиции множественных стандартов. И все, что они сейчас могут сделать — это выбрать: какой стандарт меньше всего их разрушает внутренне. Поэтому семья в будущем должна стать более свободной, более крупной, подумала Ева, не два человека и дети, потому что по факту это уже давно так есть. И не родители должны рихтовать своих детей. Новые дети уже очень много знают. Ева, общаясь со своей дочерью, иногда восхищалась тем, как много знаний о мире есть в ее сознании. Насколько она и ее друзья лишены агрессии, зависти, злобы! Таким детям нужно помочь понять, как функционирует этот мир, чтобы они смогли его менять к лучшему, ведь это их предназначение!

Ну а если семья состоит из нескольких партнеров. Как-то это странно. Хотя почему странно. У тебя, Ева, сказала она себе, что, кроме мужа или любовника нет в жизни мужчин, которые тебе нужны и важны, с которыми тебе нужно общаться время от времени? С которыми нужен секс? К которым можно просто прижаться и ничего не говорить? Скажи себе честно, что тебе это нужно и важно, потому что это обогащает твою жизнь. Ну а ты для Андрея под каким порядковым номером идешь? Ух, какой неприятный вопрос! Как неприятно зашевелилось что-то в солнечном сплетении. Ты ведь говорила, что он может сделать счастливыми несколько женщин, просто ты не хочешь знать о других. А не знать не можешь, ты же их чувствуешь, каким-то шестым чувством, и ревнуешь. Может быть, ты нужна ему как резерв? Ну, если все же отважится уйти от жены. Чушь! Ему сперва нужно уйти к себе, а потом куда-то еще.

Ты боишься, Ева. Боишься признаться себе в своих комплексах и страхах! Не доверяешь даже себе, а другому тем более не сможешь. А ведь такое, наверное, у многих. Люди, как правило, в глубине души знают, чего хотят, зачем совершают какие-то поступки, просто припудривают это так, чтобы посимпатичнее выглядело. Чтобы эго и чувство собственной значимости так сильно не выпирали.
Вот при таком компоте в голове и семьи получаются дурацкими, заключила она.

Похоже, ключ к пониманию семьи и ее будущего — это человек, его духовный путь и развитие. Общество или, как говорили ее попутчики, социум, экономика, религия и прочие общественные институты — это вещи производные от человека, его духовности, культуры, осознанности, включенности. Ведь смирились церковь и даже право с существованием гражданских браков и притом довольно быстро, за каких-то лет двадцать-тридцать. Развитие человека будет определять конфигурацию той семьи, которая будет создаваться им для саморазвития и воспитания детей.

Может быть, это новые дети, дети-индиго, которые приходят на землю, определили и спровоцировали изменения в семьях, где родились, заставив родителей сделать шаг к осознанности, прекратить отношения с партнером, который не близок? Ведь разводов-то все больше и больше.

Ах, как хочется раскинуть руки как крылья и взлететь, взлететь над всеми страхами, отдавшись миру, свободному полету, человеку, которого любишь, не боясь боли, невнимания, отдавая себя без остатка! Вдвоем, втроем, всемером!

Ну уж нет, редактору про это она точно не скажет.

* * *

Текст был опубликован в № 1-2(16-17) за 2009 год«Будущее. Свободный поток сознания»