А мне летать охота

Высоты боялся я с детства! Искать причину не вижу смысла, важно лишь то, что мне приходилось с этим жить. Какого хрена мне, юноше бледному, не сиделось дома, не пойму и по сей день!Высоты боялся я с детства! Искать причину не вижу смысла, важно лишь то, что мне приходилось с этим жить. Какого хрена мне, юноше бледному, не сиделось дома, не пойму и по сей день!Что меня толкнуло на этот поступок?!

Я имею в виду прыжок с высоты 800 метров. С парашютом, конечно. Знаю точно — не мужество, у меня его пока нет. Всем тем, кто спрашивал меня: «Зачем тебе это, голубь ты наш сизый? Ты это решение не по «синей грусти» (в состоянии сильного алкогольного опьянения) принял?» Я скромно, насколько позволяла мне моя нахальная физиономия, отвечал: «Я хочу перебороть свой страх». Все кивали, вроде как понимают, а в глазах недоумение: «Парню третий десяток, а он — прыгать, вольты в кучу сбились!». Поддержки я и не ждал.

Как и всякий новичок, точного представления о прыжках с парашютом я не имел. Прыгну сам — молодец, не прыгну — выкинут. Вот, собственно, и всё. Думал, будет время морально подготовить себя, но не судьба — позвонили в 22:00 и сказали: «Завтра прыгаем». Я вроде как собирался спать, но после этой новости растерялся. Кроме всего прочего, это также значило — вставать мне, любимому, в 5:00. Заснул на удивление быстро, спал тоже хорошо. «В последний раз, наверное», — подумал я тогда и сразу же отругал себя за такое фатальное настроение.

Дорога до Чехова прошла в полудрёме, к аэродрому я подходил тоже ещё в «непонятках». Всё в моей душе было тихо и спокойно до тех пор, пока я не увидел самолёт, с рёвом врезающийся в небо. Это был Ан-2. А ещё это был первый самолёт в моей жизни. Понравился ли он мне?! Нет! Не до восторга. Насколько стремительно он взлетал, с такой же скоростью во мне росла тревога, переходящая в страх. Дрёмы в голове как и не бывало! Было лето, тепло и безветренно — самое то для прыжка. Прошли врача, которому самому надо бы к врачу, потом нас 4 часа дрессировали, как и за что дёргать. За это время я просто устал бояться и пребывал в полном отупении и безразличии ко всему, из которых меня вывел инструктор своей заботой о нас. «И помните, самое главное – сильнее толкайтесь, если слабо оттолкнётесь — «поймаете» антикрыло (заднее крыло). Ваш парашют зацепится за него, и будете болтаться, как … Самолёт не сможет с вами сесть, все люди взрослые и прекрасно понимаете, что от вас тогда не х… не останется! Поэтому не пугайтесь, а попытайтесь взглядом найти в самолёте инструктора!» Мне это ясно представилось: лечу я себе на высоте 800 метров со скоростью 200 км/ч, болтаясь на крыле, и пытаюсь встретить в самолёте заботливый взгляд инструктора, который с материнской заботой на длинной верёвке протягивает мне что? Правильно, стропорез! Догадываетесь, зачем?! Опять правильно, чтобы я своими собственными руками перерезал себе стропы и не задерживал остальных, после чего бы преспокойно открыл запасной парашют, который спасает только вашу жизнь и не спасает от травм. Мне стало ясно – оттолкнусь я хорошо, возможно, даже лучше всех.

Вот вывели нас на взлётно-посадочную полосу, с минуты на минуту позовут к самолёту. Внутри появился неприятный холодок, на улице уже полдень, +25 где-то, спина болит от парашюта, у меня температура — это я чувствую безошибочно. Пытаюсь взять себя в руки, пока не поздно, и ловлю себя на том, что именно в этот момент смотрю девушке на попу. Она слегка нагнулась, парашют тяжёлый. Меня разбирает истерический смех. Прыгать сейчас, а я глаз оторвать не могу — самец, блин! Причём в обычных условиях я редко рассматриваю девчонок… ну ладно — не часто! Зовут на выход. Смех и разговоры прекращаются, все молча подходят к самолёту и садятся в него. Я всё ещё держу себя в руках. Мы стремительно разгоняемся. Скорости не боюсь, но сердцебиение усилилось. Шасси отрываются от полосы, и пилот сразу же закладывает угол подъёма 45%. Мы почти стоим, упираемся ногами в пол, чтобы не съехать с лавки. Смотрю в иллюминатор, радуюсь пейзажу, лес выглядит уже игрушечным. Пытаюсь успокоить дрожь в теле.

Заходим на третий круг, я знаю — последний, считал на земле. Провожу взглядом по соседям, большинство выглядят бледно, и я тоже, наверное, бледный. Да нет, точно бледный. На этот короткий момент, не зная даже имён друг друга, мы стали очень близки. Открывается дверь. Я даже сразу не понял, что я увидел, присмотрелся — облако почти напротив нас. Позывов «на низ» не было, ничего не пил, не ел с утра специально, но всё равно тошнило. Сердце билось комом в горле, закладывало уши, и воздушные ямы добавляли страха. Я был уверен, что буду бояться смерти – ничего подобного, именно этого и не было. Жизнь не пролетала перед глазами, все это — художественный вымысел, для «красного» словца. Время мчалось настолько стремительно, что даже возникали сомнения — я это или нет. Можно сравнить с похоронами, когда смотришь на себя как бы со стороны.

Дверь открылась во второй раз, инструктор ещё раз проверил направление ветра, включился сигнал готовности. Резкий и пронзительный. Случилось самое страшное — я запаниковал! Мне хотелось вцепиться в борт и заорать на весь самолёт, вы догадываетесь, что! В Ан-2 две лавки, на одной 5 человек и на другой столько же. Я сидел на второй вторым.

Пока я готовился вцепиться во что-нибудь, прикидывая свои силы (смогут меня оторвать от лавки или нет), «первая лавка» начала исчезать в проеме двери. Я провожал их глазами, никто даже не задержался на пороге! «И я смогу!», — вдруг сказал я себе. Пятеро человек, которые только что шутили, приобадривая друг друга, исчезли навсегда. Сижу, смотрю на эту пустую лавку. Паника улеглась, страх — нет, куда ж он денется. Дверь открывается снова. Опять вижу бездну. То хочется быстрее выпрыгнуть, то опять вцепиться в лавку. Постоянно вытираю пот, а он уже давно и не течёт, я холодный. Просят подойти к другому борту и взяться за поручень. На ватных ногах поднимаюсь и начинаю «следовать инструкции». Левая рука плотно вцепилась в поручень, правая в кольцо, если за него не дёрнуть, через 3 секунды парашют откроется сам. Не буду дёргать, надо стерпеть, пусть сам. «Первый пошёл, второй иди сюда.» Пододвигаюсь к открытой двери и думаю: «Сидел бы дома, дебил весёлый, и рассказывал вместе со всеми, что ты можешь, а что нет, что сделаешь когда-нибудь, что мог бы, но тебе этого не надо». А за рюмочкой особенно приятно рассуждать на такие темы! Смотрю в открытую дверь — ёп…очень высоко, в общем! Дух захватило. Онемение всего организма, мелкая дрожь по всему телу, целая палитра ощущений прекрасных и страшных. А он меня всё не бьет по плечу, у меня опять начинается паника! Резко и неожиданно прямо на ухо: «Пошёл!» Нет, я не ослышался, что, неужели прямо сейчас это случится?! Толкаюсь совершенно ватными ногами, понимаю — недостаточно сильно, мог сильней. Впервые в жизни не чувствую веса собственного тела — восторг и страх! Парашют со звуком хлопушки открывается, я смеюсь над своими страхами! Приземляюсь на пятерку, улыбаюсь во весь рот, рад за себя, получил удовольствие, хорошо никто не видит! Сожаление скоротечности падения. Когда летел и наслаждался нашей планетой, то думал с грустью: «Столько же зла внизу… А я сейчас приземлюсь и опять буду там жить!»

До прыжка я был такого мнения — парашютисты обладают редким мужеством! Теперь я знаю, что это не так. Есть люди, которые прыгали, и те, кто нет, и всё! Всё остальное мы придумываем себе сами в оправдание, чтобы этого не делать, как, впрочем, и многое другое!

А те, кто прыгал и хорохорятся на эту тему — пустые люди. Просто представьте, что останется от этого человека, когда прыгнете вы. Кстати, советую, не пожалеете, ещё никто не жаловался, что зря потратил время и деньги! Я после этого прыгнул ещё раз и собираюсь сделать это снова. Зачем? Чтобы отследить тот инструмент, с помощью которого я выключаю свой страх! На этот раз надо быть ещё внимательней, а вдруг в скором времени буду прыгать уже без страха! Шучу, а может, и нет. Если страх высоты преодолел трус, который плюс ко всему боялся высоты всю жизнь, то вы точно сможете! Пока, до встречи в Волосово под Чеховом.

***

Впервые эта статья была опубликована в № 3 за 2005 год