Как хочется излить мне эту боль

Нам так хорошо вместе. Можно ни о чем не думать. Мое тело радуется. Радость тела — вот, оказывается, что это такое. Почему же в голове бог знает что творится?

О чем я думала? Одни гадости в моей голове. Господи, как же надоело одно и то же. Я же не хочу этого, я хочу света, я хочу тепла и я знаю, как это приятно, когда удается забыть о себе и просто делать, без мыслей и без смысла. Я хочу верить.

Но опять — этот бред! Почему то, о чем думаю я, правильно? Он же — другой. Он глубокий и чувствующий. Я так долго ждала его, такого. Мне кажется, что он лучше понимает меня, чем я сама. Нет, не кажется, это так на самом деле. Почему же мы расстались?…

Страсть… Сколько же во мне этой страсти… Которая требует без конца «мне-мне». Которая мешает принять. Ведь это так просто. Раствориться и жить-жить-жить, наслаждаясь, радуясь, что выпала вот эта минутка нам побыть вместе.

Нет. Я хочу его заполучить всеми средствами и хочу, чтобы мой, мой, мой. Ну пусть с женой, пусть с другой женщиной — я разрешаю, но он мой. Я лучше. Не я — другая, а я — лучше. Чем? Тем, что все время рассказываю о себе, какая я. А ведь не нужно говорить ничего. Слова произнесенные — есть ложь. Как говорил Иисус «Есть слова только «да» «да» и «нет» «нет», все остальные – от лукавого».

Ложь и иллюзия. Все — иллюзия. Этот иллюзорный мир — я не хочу тебя.
А эта боль всплывает вновь и вновь.
Возврат идет той боли, что причинила я?
Играла я, не скроешь от себя.
И возомнила о себе бог весть что.
Урок получен. Опыт негативный — самый лучший.
Не ты ль сто раз твердила это неустанно.
Давать советы полезно и приятно.
Когда же этот опыт негативный тебя касается до самых до кишок…
Откуда эта боль?
Шкурка любимая, которую задели, и, может, отмирает?
Хорошо бы так!
А по-другому быть не может, ведь не любовь же это — сожаленье о том, что мог бы сделать все не так, а по-другому.
Но дело сделано — урок того, что важно, урок того, как нужно думать о другом.
Как хочется излить мне эту боль, зарыться в нору и стонать, и выть, и хочется закрыть ту рану новой встречей. Глупо.
Отмстить иль утвердиться в том, что ты не так уж плох.
Смешно и глупо.

Сожаленье оттого, что вот оно — пришло к тебе настоящее, а ты не смог дать человеку радость и получить ее  сам.

Боль оттого, что, казалось бы, малость по сравнению с тем, что есть я, — всего только шкурка,  разрушает целостность и создает половинки. Что эта малость причиняет боль, которая множится и растет. Она, как мячик, перелетает от игрока к игроку, все увеличиваясь и становясь все более ожесточенной и изощренной. И ты хочешь слушать его, а слышишь себя, только свою жалость к самому себе, и хочешь выглядеть хорошо, и начинается новый виток игры-повествования о том, какой ты необыкновенно прекрасный вместо простого доброго слова и светлого взгляда.

А его всего два слова: «почти нет». И — точка. Это — не «нет» и не «да». Крошечная капля надежды — испаряется в один миг. И какая боль обрушилась. Утрачено несбывшееся в очередной раз.

Понимаю всю пошлость глупой игры. Одно дело — играть с удовольствием и легко. Совсем другое — с надрывом и несмолкающими мыслями о себе. Почему человеку, который дорог, столько выплескивается. Страх. Дикий, первобытный страх потери. После привыкнешь, а пока… И так — каждый раз. Только привыкнешь и прильнешь — до следующей встречи.

Как же горько. Боль недоверия — ты не смог выразить, не смог сохранить.

Но почему так трудно простить и принять. Да, я была не права, но я такая и если я тебе дорога — просто так, ты все поймешь и простишь. Я не хотела тебя обидеть. Это страсти, кипящие во мне, вдруг выплеснулись через край. Я хочу стать другой, и я иду, но нельзя прийти туда, куда хочешь, сразу. Путь непрост.

И одновременно прост. Я же знаю, как надо. Надо любить.

Это знание помогает мне. Помогает не обижаться на тебя. И я простила тебя за все: за то, что не понял и не принял, что не смог. И я простила себя — за все ошибки, которые были сделаны, за боль, которую причинила, за то, что не смогла. Я не виню себя, я могла бы быть иной, но это была бы уже не я. Теперь я другая. Та Я умерла. На самом деле как похоже на смерть. И новое рождение. Вот они — муки рождения и смерти. Но это жизнь. Настоящая.

Мы расстались. Я получила колоссальный опыт. Я благодарна тебе — только ты мог дать мне это. И я это знала с самого начала — для чего ты мне... Я искренне и всем сердцем благодарна тебе. И это правда. И это меня очень радует.

Я научусь любить себя, обязательно научусь. Я стану женщиной — я ведь знаю, как это приятно — ощущать себя женщиной — желанной, милой и прекрасной. И тогда я смогу нести и дарить радость легко. Я смогу наполнить наши отношения светом и любовью — той самой. Настоящей. Только это будешь уже не ты, и не он, и не другой. Это будет каждый: я, ты, он, она.

Генри Миллер «Тропик рака»: «Не хочется отдаться женщине целиком... — старается он объяснить. — Мне хочется, чтобы она отняла меня у самого себя... Но для этого она должна быть лучше, чем я. Она должна заставить меня поверить, что она нужна мне, что я не могу жить без нее. Найди мне такую бабу, а? Если найдешь, я отдам тебе свою работу. Тогда мне не нужна ни работа, ни друзья, ни книги, ничего. Если только она сумеет убедить меня, что в мире есть что-то более важное, чем я сам. Господи, как я ненавижу себя!»

Андре Жид писал об опасностях эгоизма, который, по его словам, умеет иногда принимать обличье преданности и любви. Люди любят самоотречение, испытывая удовольствие при мысли о том, что в них нуждаются, и любят, когда им об этом говорят. Истинная преданность та, о которой знает только Бог, и за которую лишь от него ожидаешь в ответ внимания и вознаграждения.

Этот материал впервые был напечатан в №3 за 2005 год